Жизнь с головой

Я в музеях всегда засыпаю:
Тишина, чистота и комфорт.
Поскромнее музей выбираю,
Где не делает сторож обход.

Но однажды случилось такое,
Что в музеи теперь - ни ногой!
Меня выбило это из строя,
Отняло на полгода покой.

Не музей, а музейчик. Избушка,
На стене одинокий портрет,
И на нём очень злая старушка
Смотрит так, что не мил белый свет.

Отвернулся, заснул я на лавке,
Вдруг толкает меня кто-то в бок.
Вижу эту старушку. Представьте!
А старушка по лбу меня - щёлк:

"Ишь, разлёгся, алкаш неумытый!
Ну-ка, рыбку поймай и скажи,
Чтобы новое было корыто!
Да не бойся ты так, не дрожи.

Сашу Пушкина что ли не знаешь?
Про меня он всё в сказке наврал.
Это дед начудил, понимаешь,
А поэт всё не так описал.

Не просилась я в эти царицы,
Мне корыто гораздо нужней.
Можно было б ещё разве спицы,
Чтоб носков навязать побыстрей.

Так что дуй к государыне Рыбке,
А не то позову докторов.
Ты своею дурацкой улыбкой
Так на психа похож - будь здоров!"

Я бежал из проклятой избушки,
Наконец, показались дома...
Александр Сергеевич Пушкин,
Неужели сошёл я с ума?

Предлагаем почитать книги, от которых вы позабудете о всем плохом и погрузитесь в чтение с головой:

1. Братья Стругацкие - Понедельник начинается в субботу

Блистательная книга русских фантастов, ставшая бестселлером на многие годы. Молодой программист Александр Привалов, путешествующий на взятом напрокат автомобиле по Центральной России, и внезапно попадающий в странный провинциальный городок, где сталкивается со множеством странных и непонятных вещей, не объяснимых с точки зрения науки.

2. Джон Ирвинг - Правила виноделов

Роман классика американской литературы Джона Ирвинга — это современная сага о семье, живущей в нашем абсурдном и бессмысленном мире, члены которой пытаются, каждый по-своему, обрести гармонию и установить равновесие между вечным и преходящим.

3. Джером К. Джером - Трое в лодке, не считая собаки

Невероятная, остроумная, жизнеутверждающая история, рассказанная блистательным английским писателем-юмористом. Повесть о путешествии трех джентльменов по Темзе наполнена интереснейшими событиями, веселыми коллизиями и комическими ситуациями, из которых герои выходят, неизменно сохраняя чувство собственного достоинства.

4. Даунхэм Дженни - Пока я жива

Шестнадцатилетняя героиня этой книги только начинает жить, и ей так много хочется успеть. Поэтому она пишет список всех своих желаний и берется за дело. Не все в нем так невинно, как у ее сверстников. Но лишь потому, что она во многом на них не похожа. А еще потому, что ей нужно успеть все сейчас! "Пока я жива" - честный, смелый и невероятно жизнеутверждающий роман.

5. Дуглас Адамс - Автостопом по Галактике

Пестрая компания вольных странников колесит от звезды к звезде в поисках радости, покоя и коктейля «Пангалактический Грызлодер» — но неведомые силы по два раза на дню навязывают им разнообразные высокие миссии по спасению всего живого от разных мерзавцев и психопатов. То с саркастической усмешкой, то с меланхолической улыбкой Адамс размышляет о Смысле Жизни, Вселенной и Всего Остального.

6. Эрленд Лу - Наивно. Супер

Роман "Наивно. Супер" - самая известная его книга, написанная от лица тридцатилетнего героя, переживающего "кризис середины жизни", - переведен уже на дюжину языков и везде, в том числе и в России, встречен с восторгом. Эта обаятельная и иронично-сдержанная вещь сродни хорошей примитивной, "наивной" живописи - на первый взгляд просто и смешно, всмотришься - умно и трогательно, и детали, при общей кажущейся простоте, выписаны точно и мастерски.

7. Элизабет Гилберт - Есть, молиться, любить

К тридцати годам у Элизабет Гилберт было все, что может желать современная, образованная, амбициозная женщина, - муж, загородный дом, успешная карьера, но пережив развод, депрессию и очередную любовную неудачу, она понимает, что все ее прежние представления о себе были ошибочными.
Чтобы вновь обрести себя, Элизабет решается на радикальный шаг: продает все, чем владеет, расстается со всеми, кого любила, и отправляется в кругосветное путешествие. На целый год. В полном одиночестве...
ЕСТЬ, МОЛИТЬСЯ, ЛЮБИТЬ - это книга о том, как можно найти радость там, где не ждешь, и как не нужно искать счастье там, где его не будет. По определению.

8. Фэнни Флэг - Жареные зеленые помидоры в кафе "Полустанок"

Если приблизить этот томик к уху, то наверняка можно услышать чей-то смех, плач, разговоры, шум поезда, шорох листвы, звяканье вилок и ложек. Прислушайтесь к звукам, пробивающимся через обложку, и вы узнаете историю одного маленького американского городка, в котором, как и везде в мире, переплелись любовь и боль, страхи и надежды, дружба и ненависть. История эта будет рассказана с такой искренностью, что запомнится на долгие годы, и роман Фэнни Флэгг станет одной из самых любимых книг.

9. Рэй Бредбери - Лекарство от меланхолии

«Когда все потеряно, остается надежда», – утверждает герой одного из рассказов Рэя Брэдбери. И эти слова могли бы стать эпиграфом ко всему сборнику «Лекарство от меланхолии», на страницах которого всегда найдется место для грустных улыбок и добрых чудес.

Article - статья
Author - автор
Chapter - глава
Cover - обложка
Editor - редактор
Editorial office - редакция
Epilogue - эпилог
Front page - первая страница
Headline - заголовок
Issue - издание
Narrator - рассказчик
Page - страница
Picture - фото, картинка
Prologue - пролог
Publishers - издательство
Title - название
Volume - том

Всё начиналось с нелепых визитов,
Шляпа приподнята - " Мадмуазель!"
Мнётся в дверях неуверенно свита.
" Ах, какой нынче холодный апрель..."

Нет, мне не жаль вас, такая досада.
Всё опостылело - игры, слова.
Только волнует в тиши палисада
Запахом скошенная трава.

И по ночам не тревожно мне спится,
Душу не трогает нежный романс
Будет ещё одной чистой страницей
Это свидание. Декаданс...

У магазина на картонке
Сидел безногий человек,
О нём слагали кривотолки
Умы прохожих — не калек.

Один взирал брезгливо-косо,
Другой сочувствовал, спеша
Пройти, пока ещё не поздно,
Чтоб не рвалась помочь душа.

А то, того гляди, заставит
Купить и хлеба, и кефир.
И жаба, тотчас, горло сдавит,
И оскудеет баблофил.

Шли мимо: врач, учитель, пастор —
Иных профессий дюжин сто.
Ругали в мыслях государство,
Но не корил себя никто.

Не важно — он таким родился,
Или герой ушедших войн,
Цинично мир над ним глумился:
— Увечный, ты ещё живой?!

Нас принуждать к стыду уселся?
Виновны мы в твоей беде?!
Один в себе не видел зверства,
Другой с иронией глядел:

— На пиво к пенсии прибавка?
— Помылся бы, воняешь, б*я.
— А я на две дежурю ставки,
И не подаст никто рубля.

— Найти себе работу на дом
Не тяжело, коль не лентяй.
Другие же, взирая задом,
Не зрили надписи "подай".

Кто подобрее, словно мыши,
Прошли и там не будут впредь.
И покурить охранник вышел:
— Мужик, у нас нельзя сидеть.

А всё же кто из них калека —
Убогий мытарь в яме нужд,
Тот — половина человека,
Иль человечество без душ?

Евгений Пасечник

А я всегда хотела – замужем
По тихой улице идти,
При детях и в костюме замшевом,
Цепочка шею холодит.

Она, цепочка-то, холодная,
Стекает с шеи ручеек,
Да вот любовь-то подколодная
Стучится в ребра – чок-чок-чок.

Я не хотела это яблоко,
К тому же, кислое оно –
Да по Неве плывут кораблики,
Течет по палубе вино.

Живем от пристани до пристани,
За нами дверка – щелк да щелк,
Встает рассвет бессонный, пристальный,
И катится Нева со щек.

Татьяна Вольтская

На волю хочется. Ах, эти воробьи
и голуби, и вороньё, и стаи!..
Мы – птицы в клетке собственной судьбы,
и лишь ночами иногда летаем.

Так приземлённо жить, без снов, без строк
зовущих... И всего нам в жизни мало.
Шальной весны лазурное перо
в февраль так преждевременно упало.

Но нам дано пространство обновить:
идя среди домов, машин, заборов...
открыть в себе созвездия любви –
и целый мир созвучий чудотворных!

И вот – влюблённо светят небеса
почти на расстояньи поцелуя.
И крылья рифм уносят к чудесам,
над бренной плотью втайне торжествуя.

На встречных женщин, судьбы и века
романтики ложится позолота.
И вылеплены даже облака
сияющей фантазией полёта.

Дмитрий Волчек

Есть такое счастье на планете -
Звездочка полярная моя!
У кого-то, может, просто дети.
У меня - надежда февраля.

Просыпаюсь первой на рассвете
И любуюсь на чудесный нос.
У кого-то, может, просто дети.
У меня - ответ на мой вопрос:

Кем мне быть и где мне черпать силы,
Есть ли смысл в движенье круговом? -
Все, как я тогда Его просила! -
Доченька, мы все переживем!

Вот и мне на этом мрачном свете
Дан маяк. И есть куда грести.
У кого-то, может, просто дети.
У меня же - свет на полпути.

© Виктория Щирова

Над городом пепел. Горящие плавни.
Дым валит, и запах костра.
А в сене зайчиха с зайчатами спали,
Не ведая страха и зла.

Огонь подбирался. Почуяла носом.
Вскрик уток- ударом в набат.
И в пятки душа. И немые вопросы:
'Куда же девать мне зайчат?".

Сухая трава загоралась, как порох.
Всё ближе, всё жарче огонь.
Будила детей, серым тыкая носом:
"Зайчата, за мною, прыжком!

Скорее к реке! Там прохладная тина."
Но детские лапки малы.
Коряги, деревья. От ужаса стынет
Кровь зайчиков: "Мама, где мы?!".

Три серых комочка, раскосые глазки-
Детишки- весенний приплод-
Боролись за жизнь этим утром ненастным.
"За мною, зайчатки! Вперёд!"

Запахло рекою. И треск уже ближе.
Пылает-горит сухостой.
Спаслись? Я надеюсь. А сколько зайчишек
Погублено этой весной?

Прошу, не сжигайте траву! Мы едины.
Они- тоже дети Творца.
Взгляните в глаза своим дочке и сыну.
Земля- дом для всех нас- одна!

© Татьяна Ерёменко

Один министр
Был шустр и быстр,
До прекрасного пола слаб,
На службу брал только баб.

Одна другой была краше,
А самая главная - Маша.
С ней министр был особо мил,
И очень сильно благоволил.

Маша была ещё та проказница:
То казну разворует, да не подавится,
То картины из музея дома повесит,
Но министра это нисколь не бесит,

Не тревожит, не возмущает,
Всё он Маше своей прощает.
А тут накрыла министерство проверка,
Под суд пошла бухгалтерша Верка,

Уборщица тётя Глаша,
Ну и сама распрекрасная Маша.
Министра тут же за плечи,
Да отправили на должность помельче.

Машу же - под домашний арест.
Сидит, бедняга, икру еле ест.
Настроения никакого,
Чувствует себя, как в оковах.

Министра к ней не пускают,
Но он на вертолёте подлетает
К Машиному окну
В высоком терему,

Шлёт поцелуи воздушные,
Чтобы не было Маше скучно уж.
Маша времени не теряет,
Сидит, золотом вышивает.

Талант в ней открылся,
Какой ранее не водился.
Вышивку её покупают музеи,
Да различные галлереи.

Во всех газетах о Маше трубят,
Да за творчество благодарят.
Долго ли, коротко ли - суд,
Маше срок на суде дают,

Целых полгода,
За кражу у народа.
Суд ведь каков -
Строг да суров.

Только срок уже иссяк,
Домашний арест не пустяк.
Бывший министр к Маше бежит,
Аж земля дрожит.

Будь, говорит, женой моей,
И мечет ей под ноги соболей.
Не место Маше на нарах,
Место ей на Канарах.

И стала парочка поживать,
Да ещё добра наживать.
Шёл мимо Федот,
Удивился, да открыл рот.

Сам он отсидел за кражу,
Украл у кого-то поклажу:
Чемодан с тряпьём,
Был пойман на нём.

Впаяли ему шесть лет,
Сослали в Сибирь и привет.
Не понял Федот,
Что за компот.

Может баб суду жальше?
Плюнул и пошёл себе дальше.
Сказка старая, не обессудьте,
Кто её слыхал, эту забудьте.
(Наталия Варская. "Старая сказка").